Микаэл Таривердиев (1931-1996), композитор, который оказался не готов к производным славы, – зависти коллег, внимания к грязному белью, злорадным ухмылкам.
Он трагически принадлежал к типу творцов зависящих от чужого мнения. Это необыкновенно усложняло жизнь.
Еще до скандала, разразившегося после выхода фильма «Семнадцать мгновений весны», Таривердиев перенес, по его утверждению, шекспировское предательство любимой женщины.
Речь идет об актрисе Людмиле Максаковой, ради которой композитор готовился сесть в тюрьму.
В светлый праздник Победы 9 мая машина Таривердиева, за рулем которой находилась Максакова, сбила человека. Через три дня шестнадцатилетний парень умер. Таривердиев мужественно взял вину на себя, заявив, что вел машину сам. Толи от тюрьмы спасла амнистия, толи срок выпал условный, не суть важно. В решающий момент Максакова просто уехала из Москвы, бросая рискового возлюбленного на произвол следствия. После этого он прекратил с ней всякое общение.
Так трактовал эту историю Таривердиев.
Максакова рассказывает все совершенно иначе. За рулем в тот злополучный момент был композитор. По словам Максаковой, сбив человека, он только прибавил скорость, пытаясь скрыться с места происшествия.
История взятого на себя чужого наезда легла в основу фильма «Вокзал для двоих» Рязанова (Рязанову композитор в свое время написал музыку для «Иронии судьбы, или С Легким паром»). Таривердиев был опять же чувствительно задет. На премьере «Вокзала…» Микаэлу казалось, будто все показывают в его сторону пальцами.
Впрочем, к началу 1980-ых он был надорван другой историей, – менее катастрофичной и более масштабной.
Всесоюзная слава пришла к Таривердиеву, вместе с фильмом «Семнадцать мгновений весны». Песни оттуда стали и государственным людям и народу понравились.
Только все это не понравилось собратьям Таривердиева по Союзу композиторов. Распустились слухи, будто музычку Микаэл спионерил у Франсиса Лея, непосредственно из оскароносного фильма «История любви». Было сварганено несколько звонков якобы из французского посольства с претензиями. Потом на адрес Союза композиторов пришла телеграмма: «Поздравляю успехом моей музыки в вашем фильме. Франсис Лей».
Музыку Таривердиева опасались ставить на радио, изымали из телепрограмм. На встречах зрители интересовались, правда ли, что правительство заплатило сто тысяч гринов штрафа за украденную им музыку. Активизировались спецслужбы, умоляя дать зарубежным корреспондентам интервью о травле. В этом случае музыканту пришлось бы озабочиваться выездом из страны навсегда, чего делать он не хотел, благо ему в СССР жилось неплохо.
Комитетчики тоже не собирались терять композитора лучшего фильма о разведке. Подключился Председатель «Совинфильма» Отар Тенейшвили, занимающийся вопросами авторских прав. Он довел сведения о скандале до Френсиса Лея и тот отбил реальную телеграмму: «Франсис Лей заявляет, что он никогда не посылал телеграмму в Союз композиторов в Москве».
Провокация исходила со стороны завистливых коллег. Таривердиев, никаких доказательств не приводя, подозревал в авторстве телеграммы композитора Никиту Богословского. На мой взгляд, любитель розыгрышей Богословский был просто самой удобной мишенью. Легкомысленный живчик, часто не способный предвидеть результаты своих шуток, лучше, чем коварный завистник. То есть, в данном случае опять сработало желание Таривердиева видеть ситуацию мягче.
А вообще эта история сильно его надломила. Пожалуй, чересчур.
Таривердиев признавался, что после этой истории перестал любить публику и постепенно свел концертные выступления к минимуму.
Умер Таривердиев нестарым еще человеком (65 лет), перенеся несколько инфарктов, доказывая, что творцу необходима броня от жизни, абстрагирование, умение послать всех на три буквы, выпевая свои ноты.
Автор публикации
